Документальный фотопроект В. Жарова, снимавшего в конце 1980-х «буйство фактур и типажей» на советских заводах.
«Трудно сказать, почему в 1988-1989 годах я всеми правдами и неправдами снимал это "Производство", – пишет фотограф. – Возможно, это было вызвано любопытством и детским опытом жизни в 11 Рабочем переулке, которого уже нет на карте Москвы. Он располагался между тремя заводами – "Серп и Молот", "Красный Путь" и заводом имени Войтовича. Каждое утро, мимо наших окон на некую таинственную "работу" шли люди, а вечером возвращались с неё домой. Некоторые не доходили, и засыпали в кустах сирени на детской площадке.
А может быть воспоминаниями о месячной школьной практике оператором токарного револьверного станка на заводе Пневмстроймашина, или фразой из дневников Максима Горького – "Я люблю труд, я могу часами смотреть, как грузчики разгружают баржу". В простой фразе, был какой-то ускользающий тайный смысл. Возможно, меня просто захватила, вдруг открывшаяся возможность снимать это буйство фактур и типажей.
Под фотографиями нет подписей, когда и на каком именно заводе или фабрике снят тот или иной кадр. Мне кажется это уже не важным. Все они были похожи. Наступило новое время, цеха переделали под офисы. В них трудятся другие люди, хорошо одетые, порой с двумя высшим образованиями, производя маркетинг, консалтинг и другие интересные штуки, иногда даже гламур. Но бывает, что посещая эти места, мне сквозь глянец "евроремонта" чудятся закопченные потолки цехов, запах охлаждающей эмульсии испаряющейся на раскаленном резце, шум непонятных механизмов и голоса, людей которых как бы уже нет».
«Трудно сказать, почему в 1988-1989 годах я всеми правдами и неправдами снимал это "Производство", – пишет фотограф. – Возможно, это было вызвано любопытством и детским опытом жизни в 11 Рабочем переулке, которого уже нет на карте Москвы. Он располагался между тремя заводами – "Серп и Молот", "Красный Путь" и заводом имени Войтовича. Каждое утро, мимо наших окон на некую таинственную "работу" шли люди, а вечером возвращались с неё домой. Некоторые не доходили, и засыпали в кустах сирени на детской площадке.
А может быть воспоминаниями о месячной школьной практике оператором токарного револьверного станка на заводе Пневмстроймашина, или фразой из дневников Максима Горького – "Я люблю труд, я могу часами смотреть, как грузчики разгружают баржу". В простой фразе, был какой-то ускользающий тайный смысл. Возможно, меня просто захватила, вдруг открывшаяся возможность снимать это буйство фактур и типажей.
Под фотографиями нет подписей, когда и на каком именно заводе или фабрике снят тот или иной кадр. Мне кажется это уже не важным. Все они были похожи. Наступило новое время, цеха переделали под офисы. В них трудятся другие люди, хорошо одетые, порой с двумя высшим образованиями, производя маркетинг, консалтинг и другие интересные штуки, иногда даже гламур. Но бывает, что посещая эти места, мне сквозь глянец "евроремонта" чудятся закопченные потолки цехов, запах охлаждающей эмульсии испаряющейся на раскаленном резце, шум непонятных механизмов и голоса, людей которых как бы уже нет».